«Вам не жалко людей, которые погибают каждый день».

«Вам не жалко людей, которые погибают каждый день».

Таков лейтмотив ратующих за мир.

Смерть – штука сложная.

Эмоциональнее всего мы воспринимаем смерть близких – даже тогда, когда она приносит им столь желанное избавление от непереносимой боли, вызванной дошедшей до четвертой степени болезнью. Смерть близких – всегда горе.

Дальние родственники, знакомые, друзья. Когда их уход из жизни естественен и в какой-то степени ожидаем, нас охватывает печаль, но в глубине души мы понимаем, что таков естественный ход вещей, изменить который мы не в силах.

Остальное… Чем больше расстояние, чем слабее причастность, тем меньше эмоций. Сообщение о кровавом теракте в отдаленной стране может оказаться в новостной программе между репортажем о новопостроенном торговом центре и интервью с поп-дивой, только что завоевавшей очередную красивую статуэтку на очередном попсовом конкурсе.

В последнее время дистанция между смертью и украинцами значительно сократилась. Она появилась на Майдане, обошла стороной Крым, но облюбовала Донбасс. Обосновавшись там, она забирает всех без разбору: военных, добровольцев с обеих сторон, не побрезговала даже пролетавшими мимо пассажирами малайзийского Боинга.

Она под рев сирены проезжает в 500 метрах от меня по Ростовской трассе в машинах скорой помощи. Пролетает над крышей моего дома в вертолетах, а в последние несколько дней – в голландских «Геркулесах».

Не жалко? Очень жалко! Но сожаление – это не единственное чувство. Рядом с ним – ощущение вины за происходящее и понимание того, что война для большинства из нас стала расплатой за то, как мы жили и что делали все предыдущие годы.

Я извлек для себя полезный урок. И осознаю, что крошечная часть вины за сбитый Боинг лежит и на мне.